№ 21 (322) ноябрь 2005 / Молодежь

Следующая статья...»

Протянуть подростку руку помощи

По статистике судебного департамента Верховного суда РФ, за первое полугодие 2005 года в суды  поступило на рассмотрение 56223 дела с участием несовершеннолетних (за аналогичный период 2004 года — 52660 дел). Прирост по сравнению с прошлым годом составил 6,8%. Дела с участием несовершеннолетних составляют 9,9% от общего числа дел. К лишению свободы за первое полугодие 2005 года было приговорено 12417 несовершеннолетних, осуждены условно  — 27869.

Между тем единой государственной программы социальной работы с несовершеннолетними правонарушителями не существует. Армия условно осужденных подростков, практически обреченных на криминальное будущее, мало кого интересует.

Однако в Санкт-Петербурге на протяжении уже почти пяти лет действует уникальный Центр социальной адаптации во имя святителя Василия Великого, который специализируется на работе с подростками, получившими срок условно. Он был организован силами прихожан храма св. Анастасии Узорешительницы. Воспитанники Центра — несовершеннолетние преступники, которые либо находятся под следствием, либо получили условный срок. В первом случае характеристика из Центра служит им на суде смягчающим обстоятельством. Программа реабилитации рассчитана на 14 недель. Подростки проходят ее группами в среднем по шесть человек. На каждого ребенка приходится как минимум один сотрудник — такое соотношение необходимо для создания семейной атмосферы. Живя в Центре, дети устраиваются на учебу в реабилитационное подразделение школы №633, которое создано сестричеством преподобномученицы Елизаветы специально для того, чтобы трудные подростки могли получить среднее образование.

Юлиана Никитина, директор Центра социальной адаптации во имя святителя Василия Великого:

Мы хотим переломить отношение к методам работы с трудными детьми

— Как возникла идея создать такой центр?

— Когда все начиналось в 2001 году, у нас не было никакой концепции. Было только желание помочь ребятам, которые освобождаются из Колпинской колонии для несовершеннолетних преступников. В Колпинской колонии был храм св. Иоанна Воина. Наш настоятель протоиерей Александр был настоятелем и этого храма. Группа волонтеров ездила с ним в Колпинскую колонию с 1996 года. У многих ребят, которые приходили в храм Иоанна Воина, возникали большие проблемы перед освобождением: им некуда было пойти, у них не было никаких надежд на будущее, никаких зацепок в «нормальной» жизни. Тогда у батюшки возникла идея приобрести помещение и сделать некий стационар, где дети могли бы получить помощь. Чтобы, выйдя из тюрьмы, мальчик мог в течение одного-двух месяцев прийти в себя, оформить документы и посмотреть, есть ли возможность отправиться домой и либо учиться, либо работать. Серьезной программы социального сопровождения тогда не было, был только порыв.

— С чем связано перепрофилирование Центра на работу с условно осужденными?

— Когда мы уже наладили серьезную работу и привлекли специалистов — психологов, социальных педагогов, воспитателей, выяснилось, что ГУИН — организация достаточно жесткая и договариваться  с ними трудно. Они не могли нам гарантировать точное время освобождения этих детей. Более того, срок освобождения мог варьироваться от полугода и больше. И получалось: есть помещение и специалисты, но нет работы, потому что нет детей, невозможно сформировать группы. Взять других

детей мы не можем, потому что договорились с теми, и они знают, что пойдут к нам. Тогда мы обратились к Николаю Кирилловичу Шилову, зная его активную деятельность в области ювенальной юстиции, чтобы он нам подсказал, как быть. Он предложил нам работать с условно осужденными, потому что эта группа наименее вовлечена во всевозможные государственные программы и среди условно осужденных подростков очень высок уровень рецидива. Мы начали тогда менять направление работы и подготовили программу, которая к концу 2003 года получила положительные отзывы на кафедре клинической психологии Педиатрической академии Санкт-Петербурга.

— В чем суть этой программы, ее цели, результаты?

— Во-первых, у нас есть жесткий реабилитационный курс, рассчитанный на 14 недель пребывания молодого человека в Центре. Цель — снизить уровень рецидивной преступности среди несовершеннолетних правонарушителей. За это время мы должны научить молодого человека навыкам самоконтроля и наблюдения за собой. Затем он должен определить свои цели, задачи и проблемы, выбрать учебное заведение или место для трудоустройства. Однако все это может быть оказаться невостребованным и ненужным, если не будет работы с ценностной системой ребенка. Любые технологии и механизмы нежизнеспособны, если не учитывают конкретного ребенка, его убеждений. Основываясь на этом, мы пытаемся создать такие условия для его развития, чтобы он начал самостоятельно формулировать и формировать свою ценностную систему.

— Почему вы берете так мало детей в одну группу? Ведь очевидно, что условно осужденных подростков, которым необходима реабилитация, гораздо больше.

— Когда мы создавали наш Центр, у нас были примеры подобных центров в Западной Европе. Там главный подход в работе с такими детьми — оказание адресной помощи. Если мы беремся за реабилитацию трудных детей, мы должны обеспечить им социальный контроль и создать развивающую среду. Это невозможно, если будет нарушено правило численного состава социальной группы: «7 ± 1». Если людей больше, начинается деление на группки, группа не будет единым целым. Конечно, даже в самом маленьком коллективе возникают лидеры, разные роли, но все-таки не происходит разъединения. Как только появляется большее количество членов группы, ощущение семьи сохранить уже невозможно, и контроль также ослабевает. Мы хотим переломить отношение к методам работы с трудными детьми и в нашем городе, и в России вообще, потому что у нас привыкли к «социальным монстрам», рассчитанным на коллективы в 60 человек, 100 человек. Обычно у нас происходит так: выходит лектор, что-то им рассказывает, от чего они должны «вразумиться», галочка поставлена, но эффекта никакого.

— Как вам удается «прививать» своим воспитанникам православие?

— В работе с подростками, тем более «трудными», авторитарный подход невозможен. Действует только убеждение и личный пример. Поэтому не должно быть никакой «обязаловки» в посещении Церкви и в молитвах. Но ребята должны увидеть иной образ жизни, побыть рядом и понять, привлекательно ли это, какие эмоции при этом возникают. Духовную сферу у подростков нужно развивать деликатно и трепетно, соблюдая принцип «не навреди». У них есть опыт жизни на улице, они быстро ориентируются и понимают, чего от них хотят, они разбираются в людях, разбираются в ситуации, они умелые манипуляторы. И здесь очень важно не наседать на них и не ставить им условия, что вот, если вы будете ходить на службу, мы к вам еще лучше будем относиться или в кино сводим.

— Какие психологические проблемы вам удается решать?

— Самая большая проблема у этих ребят — заниженная самооценка. Они сами создают некую агрессивную среду, сознательно вызывают негативное отношение у окружающих, а потом этим бравируют. Задание, которое психолог дает на одном из первых индивидуальных занятий — «найди в себе что-то хорошее»,  — вводит их в ступор. Многие ребята, которые вышли от нас и вернулись в свою обычную жизнь, испытали сильнейший стресс. Однажды после выпускного вечера мы вернулись на работу, а они уже под дверью сидят. Спрашиваем, в чем дело? Отвечают: «Пришли на улицу, а там заняться нечем, все матерятся, глупости и гадости говорят, — мы раньше такими же были, а теперь нам хочется чего-то другого». И получилось, что мы заново взяли к себе всю компанию. Так что теперь отрабатываем режим «социальной гостиницы», хотя помещение у нас для этого не приспособлено. Но если делать все как надо, то реабилитационным курсом процесс социального сопровождения подростка не должен заканчиваться. Нужен как минимум полугодовой курс в режиме «социальной гостиницы», и только тогда можно будет говорить о серьезной долгосрочной работе. Потому что то, что мы делаем сейчас, как короткое одеяло: на нос натянул — ноги голые... У нас есть необходимый штат сотрудников, есть программы, но нет помещения.

— Многие уличные подростки страдают наркоманией, токсикоманией, алкоголизмом. Как вы решаете эти проблемы?

— Если выявляется сильная зависимость, то приходится направлять таких детей в профильный центр. Мы сотрудничаем с центром «Воскресение» в Александро-Невской лавре, которым руководит иеромонах Сергий (Беляков). 

— По каким параметрам вы оцениваете эффективность своей работы?

— Во-первых, мы отслеживаем, посещает ли ребенок школу или трудоустроен ли он. Во-вторых, смотрим, насколько его модель поведения приобрела социально одобряемые формы. Если ребенок по-прежнему не может сформулировать, чего он хочет, если он возвращается к проведению досуга с алкоголем и наркотиками, значит, мы не смогли с ним справиться. Но самый объективный показатель — это уровень рецидива. За последние полтора года, не считая текущую группу, из 22 человек вновь совершили преступления четверо.

— Отслеживаете ли вы, как складывается судьба ваших выпускников в дальнейшем?

— Когда курс заканчивается, они уходят домой. Но все остаются в орбите Центра: ходят с нами в походы, приходят в гости, заходят в храм и участвуют в культурных программах. Те, кто в данный момент проходят курс, идти в музей или на концерт обязаны. Остальные — по желанию, но приглашаем мы всех. Кроме того, у нас есть очень яркий проект «Лесная тропа» — это школа выживания. Мы прожили две недели в лесу в Карелии, а потом побывали в Важеозерском монастыре. В этом проекте участвовали по желанию дети из разных групп, прошедшие курс реабилитации. Кроме того, мы брали еще и друзей наших ребят, которых мы знали. Вторая поездка была в Псковскую область и Святогорский монастырь. Устраиваем и короткие поездки — на пикники.

— Какие они, ваши воспитанники?

    Казалось бы, эти дети такие свободолюбивые, что их должен раздражать любой контроль. Но выясняется, что им нравится, когда их спрашивают, куда они идут, когда взрослые выражают какое-то отношение к их поступкам и т.д. У нас есть правило: если ты дал слово, то обязан во что бы то ни стало выполнить обещанное. В первую очередь это правило касается наших сотрудников. Потому что этих детей много раз обманывали взрослые, и им кажется, что они для взрослых не интересны и не значимы. Но на самом деле они замечательные, очень яркие. Их забитость часто связана только с тем, что они не получили какой-то поддержки. Они похожи на пыльное зеркало. Когда пыль начинает отмываться, оказывается, что они такие яркие, хотя в чем-то и очень наивные. Но, честно скажу, такого внимания я не встречаю даже от своих собственных детей. Они очень благодарны, и эта «обратная связь» необыкновенная и пронзительная. У меня бывает иногда такое ощущение, что они идут узким коридором и ничего не видят: жизнь проходит мимо них, они никому не нужны и им никто не нужен. А мы помогаем им увидеть жизнь в некой полноте, увидеть разные ее образы, почувствовать разные возможности.

 

 

Николай Шилов, председатель федерального суда Василеостровского района г. Санкт-Петербурга, председатель Санкт-Петербургской ассоциации судей по ювенальной юстиции:

Прежде чем требовать что-то от ребенка, надо чтобы у него был кусок хлеба

— Что такое ювенальная юстиция?

— Ювенальная юстиция — это правосудие по делам несовершеннолетних. К сожалению, в России нет специального закона, который выделял бы правосудие по делам несовершеннолетних в отдельную стадию, особую процедуру рассмотрения, отдельный порядок назначения наказания. Формально в законодательстве есть соответствующие главы, но порядок рассмотрения дел одинаков для всех. Думая о перспективах, мы начиная с 1999 года внедряем некоторые технологии, которые включают элементы ювенальной юстиции. Например, специализацию районных судей: в каждом суде есть судья, который рассматривает дела несовершеннолетних, но, правда, только уголовные. Мы также начали заниматься развитием социальных служб для системы правосудия, с тем чтобы судья перестал быть заложником ситуации. Ведь подчас он направляет несовершеннолетнего в места лишения свободы только потому, что не видит реальной возможности как-то изменить его судьбу, оказать ему реальную помощь, чтобы исправить поведение. Чаще всего за подростком, который совершил преступление, никто не стоит: родителей либо нет вовсе, либо они не интересуются судьбой ребенка, никакая общественная организация не выказывает в нем заинтересованности. И что делать судье? Направлять его в колонию, где он точно не получит навыков, необходимых для становления личности? Или отпускать на волю, чтобы вскоре вновь встретиться с ним в зале суда?

— Каким образом можно переломить эту ситуацию?

— Необходимы реальные механизмы, технологии, социальные подходы, чтобы наказание несовершеннолетнему назначалось не формально. Прежде чем требовать что-то от подростка, надо, чтобы у него был кусок хлеба и крыша над головой. Он не знает, как легальным путем заработать себе на хлеб. Подростку, который попал в криминальную ситуацию, совершил преступление, должны помогать специалисты, чтобы найти правильный путь исправления. Мы создали социальную службу, но мы надеялись, что она будет развиваться самостоятельно и целенаправленно. Но, к сожалению, эта служба осталась в недрах комитета по молодежной политике, и того эффекта, который мы ожидали, от этой службы нет. И тогда счастливый случай свел нас со специалистами из Центра святителя Василия Великого.

— Вы считаете, что работа Центра действительно эффективна?

— Они нашли такие формы работы и такую программу, которая дает реальные плоды. Сегодня мы находимся только в стадии поиска оптимальных форм работы с несовершеннолетними преступниками и неблагополучными подростками. Работа центра — это капля в море, он мал даже для нашего района, а ни в одном другом районе таких учреждений нет. Можно подумать, что мы не в Петербурге находимся, а в лесу дремучем. Есть специальные учреждения, которые должны нести такую ответственность. Отдельно взятый социальный работник, даже очень опытный, не может ничего сделать, у него нет рычагов воздействия.

Ценно то, что в принципе мы много сделали для развития социальных служб в городе, но не всегда взаимодействие суда и следствия с органами государственной власти в интересах несовершеннолетнего оказывается эффективно. А с сотрудниками Центра Василия Великого мы нашли общий язык.

Сам факт существования этого Центра имеет большое значение, потому что это готовая модель для создания подобных учреждений не только в нашем городе, но и вообще в стране. Необходимо развивать этот опыт дальше, потому что это реальная работа с детьми, в результате которой дети начинают понимать, что они не одни в мире, что у них может быть свое место. Ведь они просто не представляют, какие у них могут быть возможности.

 

По статистике судебного департамента Верховного суда РФ, за первое полугодие 2005 года в суды  поступило на рассмотрение 56223 дела с участием несовершеннолетних (за аналогичный период 2004 года — 52660 дел). Прирост по сравнению с прошлым годом составил 6,8%. Дела с участием несовершеннолетних составляют 9,9% от общего числа дел. К лишению свободы за первое полугодие 2005 года было приговорено 12417 несовершеннолетних, осуждены условно  — 27869.

Между тем единой государственной программы социальной работы с несовершеннолетними правонарушителями не существует. Армия условно осужденных подростков, практически обреченных на криминальное будущее, мало кого интересует.

Однако в Санкт-Петербурге на протяжении уже почти пяти лет действует уникальный Центр социальной адаптации во имя святителя Василия Великого, который специализируется на работе с подростками, получившими срок условно. Он был организован силами прихожан храма св. Анастасии Узорешительницы. Воспитанники Центра — несовершеннолетние преступники, которые либо находятся под следствием, либо получили условный срок. В первом случае характеристика из Центра служит им на суде смягчающим обстоятельством. Программа реабилитации рассчитана на 14 недель. Подростки проходят ее группами в среднем по шесть человек. На каждого ребенка приходится как минимум один сотрудник — такое соотношение необходимо для создания семейной атмосферы. Живя в Центре, дети устраиваются на учебу в реабилитационное подразделение школы №633, которое создано сестричеством преподобномученицы Елизаветы специально для того, чтобы трудные подростки могли получить среднее образование.

Юлиана Никитина, директор Центра социальной адаптации во имя святителя Василия Великого:

Мы хотим переломить отношение к методам работы с трудными детьми

— Как возникла идея создать такой центр?

— Когда все начиналось в 2001 году, у нас не было никакой концепции. Было только желание помочь ребятам, которые освобождаются из Колпинской колонии для несовершеннолетних преступников. В Колпинской колонии был храм св. Иоанна Воина. Наш настоятель протоиерей Александр был настоятелем и этого храма. Группа волонтеров ездила с ним в Колпинскую колонию с 1996 года. У многих ребят, которые приходили в храм Иоанна Воина, возникали большие проблемы перед освобождением: им некуда было пойти, у них не было никаких надежд на будущее, никаких зацепок в «нормальной» жизни. Тогда у батюшки возникла идея приобрести помещение и сделать некий стационар, где дети могли бы получить помощь. Чтобы, выйдя из тюрьмы, мальчик мог в течение одного-двух месяцев прийти в себя, оформить документы и посмотреть, есть ли возможность отправиться домой и либо учиться, либо работать. Серьезной программы социального сопровождения тогда не было, был только порыв.

— С чем связано перепрофилирование Центра на работу с условно осужденными?

— Когда мы уже наладили серьезную работу и привлекли специалистов — психологов, социальных педагогов, воспитателей, выяснилось, что ГУИН — организация достаточно жесткая и договариваться  с ними трудно. Они не могли нам гарантировать точное время освобождения этих детей. Более того, срок освобождения мог варьироваться от полугода и больше. И получалось: есть помещение и специалисты, но нет работы, потому что нет детей, невозможно сформировать группы. Взять других

детей мы не можем, потому что договорились с теми, и они знают, что пойдут к нам. Тогда мы обратились к Николаю Кирилловичу Шилову, зная его активную деятельность в области ювенальной юстиции, чтобы он нам подсказал, как быть. Он предложил нам работать с условно осужденными, потому что эта группа наименее вовлечена во всевозможные государственные программы и среди условно осужденных подростков очень высок уровень рецидива. Мы начали тогда менять направление работы и подготовили программу, которая к концу 2003 года получила положительные отзывы на кафедре клинической психологии Педиатрической академии Санкт-Петербурга.

— В чем суть этой программы, ее цели, результаты?

— Во-первых, у нас есть жесткий реабилитационный курс, рассчитанный на 14 недель пребывания молодого человека в Центре. Цель — снизить уровень рецидивной преступности среди несовершеннолетних правонарушителей. За это время мы должны научить молодого человека навыкам самоконтроля и наблюдения за собой. Затем он должен определить свои цели, задачи и проблемы, выбрать учебное заведение или место для трудоустройства. Однако все это может быть оказаться невостребованным и ненужным, если не будет работы с ценностной системой ребенка. Любые технологии и механизмы нежизнеспособны, если не учитывают конкретного ребенка, его убеждений. Основываясь на этом, мы пытаемся создать такие условия для его развития, чтобы он начал самостоятельно формулировать и формировать свою ценностную систему.

— Почему вы берете так мало детей в одну группу? Ведь очевидно, что условно осужденных подростков, которым необходима реабилитация, гораздо больше.

— Когда мы создавали наш Центр, у нас были примеры подобных центров в Западной Европе. Там главный подход в работе с такими детьми — оказание адресной помощи. Если мы беремся за реабилитацию трудных детей, мы должны обеспечить им социальный контроль и создать развивающую среду. Это невозможно, если будет нарушено правило численного состава социальной группы: «7 ± 1». Если людей больше, начинается деление на группки, группа не будет единым целым. Конечно, даже в самом маленьком коллективе возникают лидеры, разные роли, но все-таки не происходит разъединения. Как только появляется большее количество членов группы, ощущение семьи сохранить уже невозможно, и контроль также ослабевает. Мы хотим переломить отношение к методам работы с трудными детьми и в нашем городе, и в России вообще, потому что у нас привыкли к «социальным монстрам», рассчитанным на коллективы в 60 человек, 100 человек. Обычно у нас происходит так: выходит лектор, что-то им рассказывает, от чего они должны «вразумиться», галочка поставлена, но эффекта никакого.

— Как вам удается «прививать» своим воспитанникам православие?

— В работе с подростками, тем более «трудными», авторитарный подход невозможен. Действует только убеждение и личный пример. Поэтому не должно быть никакой «обязаловки» в посещении Церкви и в молитвах. Но ребята должны увидеть иной образ жизни, побыть рядом и понять, привлекательно ли это, какие эмоции при этом возникают. Духовную сферу у подростков нужно развивать деликатно и трепетно, соблюдая принцип «не навреди». У них есть опыт жизни на улице, они быстро ориентируются и понимают, чего от них хотят, они разбираются в людях, разбираются в ситуации, они умелые манипуляторы. И здесь очень важно не наседать на них и не ставить им условия, что вот, если вы будете ходить на службу, мы к вам еще лучше будем относиться или в кино сводим.

— Какие психологические проблемы вам удается решать?

— Самая большая проблема у этих ребят — заниженная самооценка. Они сами создают некую агрессивную среду, сознательно вызывают негативное отношение у окружающих, а потом этим бравируют. Задание, которое психолог дает на одном из первых индивидуальных занятий — «найди в себе что-то хорошее»,  — вводит их в ступор. Многие ребята, которые вышли от нас и вернулись в свою обычную жизнь, испытали сильнейший стресс. Однажды после выпускного вечера мы вернулись на работу, а они уже под дверью сидят. Спрашиваем, в чем дело? Отвечают: «Пришли на улицу, а там заняться нечем, все матерятся, глупости и гадости говорят, — мы раньше такими же были, а теперь нам хочется чего-то другого». И получилось, что мы заново взяли к себе всю компанию. Так что теперь отрабатываем режим «социальной гостиницы», хотя помещение у нас для этого не приспособлено. Но если делать все как надо, то реабилитационным курсом процесс социального сопровождения подростка не должен заканчиваться. Нужен как минимум полугодовой курс в режиме «социальной гостиницы», и только тогда можно будет говорить о серьезной долгосрочной работе. Потому что то, что мы делаем сейчас, как короткое одеяло: на нос натянул — ноги голые... У нас есть необходимый штат сотрудников, есть программы, но нет помещения.

— Многие уличные подростки страдают наркоманией, токсикоманией, алкоголизмом. Как вы решаете эти проблемы?

— Если выявляется сильная зависимость, то приходится направлять таких детей в профильный центр. Мы сотрудничаем с центром «Воскресение» в Александро-Невской лавре, которым руководит иеромонах Сергий (Беляков). 

— По каким параметрам вы оцениваете эффективность своей работы?

— Во-первых, мы отслеживаем, посещает ли ребенок школу или трудоустроен ли он. Во-вторых, смотрим, насколько его модель поведения приобрела социально одобряемые формы. Если ребенок по-прежнему не может сформулировать, чего он хочет, если он возвращается к проведению досуга с алкоголем и наркотиками, значит, мы не смогли с ним справиться. Но самый объективный показатель — это уровень рецидива. За последние полтора года, не считая текущую группу, из 22 человек вновь совершили преступления четверо.

— Отслеживаете ли вы, как складывается судьба ваших выпускников в дальнейшем?

— Когда курс заканчивается, они уходят домой. Но все остаются в орбите Центра: ходят с нами в походы, приходят в гости, заходят в храм и участвуют в культурных программах. Те, кто в данный момент проходят курс, идти в музей или на концерт обязаны. Остальные — по желанию, но приглашаем мы всех. Кроме того, у нас есть очень яркий проект «Лесная тропа» — это школа выживания. Мы прожили две недели в лесу в Карелии, а потом побывали в Важеозерском монастыре. В этом проекте участвовали по желанию дети из разных групп, прошедшие курс реабилитации. Кроме того, мы брали еще и друзей наших ребят, которых мы знали. Вторая поездка была в Псковскую область и Святогорский монастырь. Устраиваем и короткие поездки — на пикники.

— Какие они, ваши воспитанники?

    Казалось бы, эти дети такие свободолюбивые, что их должен раздражать любой контроль. Но выясняется, что им нравится, когда их спрашивают, куда они идут, когда взрослые выражают какое-то отношение к их поступкам и т.д. У нас есть правило: если ты дал слово, то обязан во что бы то ни стало выполнить обещанное. В первую очередь это правило касается наших сотрудников. Потому что этих детей много раз обманывали взрослые, и им кажется, что они для взрослых не интересны и не значимы. Но на самом деле они замечательные, очень яркие. Их забитость часто связана только с тем, что они не получили какой-то поддержки. Они похожи на пыльное зеркало. Когда пыль начинает отмываться, оказывается, что они такие яркие, хотя в чем-то и очень наивные. Но, честно скажу, такого внимания я не встречаю даже от своих собственных детей. Они очень благодарны, и эта «обратная связь» необыкновенная и пронзительная. У меня бывает иногда такое ощущение, что они идут узким коридором и ничего не видят: жизнь проходит мимо них, они никому не нужны и им никто не нужен. А мы помогаем им увидеть жизнь в некой полноте, увидеть разные ее образы, почувствовать разные возможности.

 

 

Николай Шилов, председатель федерального суда Василеостровского района г. Санкт-Петербурга, председатель Санкт-Петербургской ассоциации судей по ювенальной юстиции:

Прежде чем требовать что-то от ребенка, надо чтобы у него был кусок хлеба

— Что такое ювенальная юстиция?

— Ювенальная юстиция — это правосудие по делам несовершеннолетних. К сожалению, в России нет специального закона, который выделял бы правосудие по делам несовершеннолетних в отдельную стадию, особую процедуру рассмотрения, отдельный порядок назначения наказания. Формально в законодательстве есть соответствующие главы, но порядок рассмотрения дел одинаков для всех. Думая о перспективах, мы начиная с 1999 года внедряем некоторые технологии, которые включают элементы ювенальной юстиции. Например, специализацию районных судей: в каждом суде есть судья, который рассматривает дела несовершеннолетних, но, правда, только уголовные. Мы также начали заниматься развитием социальных служб для системы правосудия, с тем чтобы судья перестал быть заложником ситуации. Ведь подчас он направляет несовершеннолетнего в места лишения свободы только потому, что не видит реальной возможности как-то изменить его судьбу, оказать ему реальную помощь, чтобы исправить поведение. Чаще всего за подростком, который совершил преступление, никто не стоит: родителей либо нет вовсе, либо они не интересуются судьбой ребенка, никакая общественная организация не выказывает в нем заинтересованности. И что делать судье? Направлять его в колонию, где он точно не получит навыков, необходимых для становления личности? Или отпускать на волю, чтобы вскоре вновь встретиться с ним в зале суда?

— Каким образом можно переломить эту ситуацию?

— Необходимы реальные механизмы, технологии, социальные подходы, чтобы наказание несовершеннолетнему назначалось не формально. Прежде чем требовать что-то от подростка, надо, чтобы у него был кусок хлеба и крыша над головой. Он не знает, как легальным путем заработать себе на хлеб. Подростку, который попал в криминальную ситуацию, совершил преступление, должны помогать специалисты, чтобы найти правильный путь исправления. Мы создали социальную службу, но мы надеялись, что она будет развиваться самостоятельно и целенаправленно. Но, к сожалению, эта служба осталась в недрах комитета по молодежной политике, и того эффекта, который мы ожидали, от этой службы нет. И тогда счастливый случай свел нас со специалистами из Центра святителя Василия Великого.

— Вы считаете, что работа Центра действительно эффективна?

— Они нашли такие формы работы и такую программу, которая дает реальные плоды. Сегодня мы находимся только в стадии поиска оптимальных форм работы с несовершеннолетними преступниками и неблагополучными подростками. Работа центра — это капля в море, он мал даже для нашего района, а ни в одном другом районе таких учреждений нет. Можно подумать, что мы не в Петербурге находимся, а в лесу дремучем. Есть специальные учреждения, которые должны нести такую ответственность. Отдельно взятый социальный работник, даже очень опытный, не может ничего сделать, у него нет рычагов воздействия.

Ценно то, что в принципе мы много сделали для развития социальных служб в городе, но не всегда взаимодействие суда и следствия с органами государственной власти в интересах несовершеннолетнего оказывается эффективно. А с сотрудниками Центра Василия Великого мы нашли общий язык.

Сам факт существования этого Центра имеет большое значение, потому что это готовая модель для создания подобных учреждений не только в нашем городе, но и вообще в стране. Необходимо развивать этот опыт дальше, потому что это реальная работа с детьми, в результате которой дети начинают понимать, что они не одни в мире, что у них может быть свое место. Ведь они просто не представляют, какие у них могут быть возможности.

 

 

По статистике судебного департамента Верховного суда РФ, за первое полугодие 2005 года в суды  поступило на рассмотрение 56223 дела с участием несовершеннолетних (за аналогичный период 2004 года — 52660 дел). Прирост по сравнению с прошлым годом составил 6,8%. Дела с участием несовершеннолетних составляют 9,9% от общего числа дел. К лишению свободы за первое полугодие 2005 года было приговорено 12417 несовершеннолетних, осуждены условно  — 27869.

Между тем единой государственной программы социальной работы с несовершеннолетними правонарушителями не существует. Армия условно осужденных подростков, практически обреченных на криминальное будущее, мало кого интересует.

Однако в Санкт-Петербурге на протяжении уже почти пяти лет действует уникальный Центр социальной адаптации во имя святителя Василия Великого, который специализируется на работе с подростками, получившими срок условно. Он был организован силами прихожан храма св. Анастасии Узорешительницы. Воспитанники Центра — несовершеннолетние преступники, которые либо находятся под следствием, либо получили условный срок. В первом случае характеристика из Центра служит им на суде смягчающим обстоятельством. Программа реабилитации рассчитана на 14 недель. Подростки проходят ее группами в среднем по шесть человек. На каждого ребенка приходится как минимум один сотрудник — такое соотношение необходимо для создания семейной атмосферы. Живя в Центре, дети устраиваются на учебу в реабилитационное подразделение школы №633, которое создано сестричеством преподобномученицы Елизаветы специально для того, чтобы трудные подростки могли получить среднее образование.

Юлиана Никитина, директор Центра социальной адаптации во имя святителя Василия Великого:

Мы хотим переломить отношение к методам работы с трудными детьми

— Как возникла идея создать такой центр?

— Когда все начиналось в 2001 году, у нас не было никакой концепции. Было только желание помочь ребятам, которые освобождаются из Колпинской колонии для несовершеннолетних преступников. В Колпинской колонии был храм св. Иоанна Воина. Наш настоятель протоиерей Александр был настоятелем и этого храма. Группа волонтеров ездила с ним в Колпинскую колонию с 1996 года. У многих ребят, которые приходили в храм Иоанна Воина, возникали большие проблемы перед освобождением: им некуда было пойти, у них не было никаких надежд на будущее, никаких зацепок в «нормальной» жизни. Тогда у батюшки возникла идея приобрести помещение и сделать некий стационар, где дети могли бы получить помощь. Чтобы, выйдя из тюрьмы, мальчик мог в течение одного-двух месяцев прийти в себя, оформить документы и посмотреть, есть ли возможность отправиться домой и либо учиться, либо работать. Серьезной программы социального сопровождения тогда не было, был только порыв.

— С чем связано перепрофилирование Центра на работу с условно осужденными?

— Когда мы уже наладили серьезную работу и привлекли специалистов — психологов, социальных педагогов, воспитателей, выяснилось, что ГУИН — организация достаточно жесткая и договариваться  с ними трудно. Они не могли нам гарантировать точное время освобождения этих детей. Более того, срок освобождения мог варьироваться от полугода и больше. И получалось: есть помещение и специалисты, но нет работы, потому что нет детей, невозможно сформировать группы. Взять других

детей мы не можем, потому что договорились с теми, и они знают, что пойдут к нам. Тогда мы обратились к Николаю Кирилловичу Шилову, зная его активную деятельность в области ювенальной юстиции, чтобы он нам подсказал, как быть. Он предложил нам работать с условно осужденными, потому что эта группа наименее вовлечена во всевозможные государственные программы и среди условно осужденных подростков очень высок уровень рецидива. Мы начали тогда менять направление работы и подготовили программу, которая к концу 2003 года получила положительные отзывы на кафедре клинической психологии Педиатрической академии Санкт-Петербурга.

— В чем суть этой программы, ее цели, результаты?

— Во-первых, у нас есть жесткий реабилитационный курс, рассчитанный на 14 недель пребывания молодого человека в Центре. Цель — снизить уровень рецидивной преступности среди несовершеннолетних правонарушителей. За это время мы должны научить молодого человека навыкам самоконтроля и наблюдения за собой. Затем он должен определить свои цели, задачи и проблемы, выбрать учебное заведение или место для трудоустройства. Однако все это может быть оказаться невостребованным и ненужным, если не будет работы с ценностной системой ребенка. Любые технологии и механизмы нежизнеспособны, если не учитывают конкретного ребенка, его убеждений. Основываясь на этом, мы пытаемся создать такие условия для его развития, чтобы он начал самостоятельно формулировать и формировать свою ценностную систему.

— Почему вы берете так мало детей в одну группу? Ведь очевидно, что условно осужденных подростков, которым необходима реабилитация, гораздо больше.

— Когда мы создавали наш Центр, у нас были примеры подобных центров в Западной Европе. Там главный подход в работе с такими детьми — оказание адресной помощи. Если мы беремся за реабилитацию трудных детей, мы должны обеспечить им социальный контроль и создать развивающую среду. Это невозможно, если будет нарушено правило численного состава социальной группы: «7 ± 1». Если людей больше, начинается деление на группки, группа не будет единым целым. Конечно, даже в самом маленьком коллективе возникают лидеры, разные роли, но все-таки не происходит разъединения. Как только появляется большее количество членов группы, ощущение семьи сохранить уже невозможно, и контроль также ослабевает. Мы хотим переломить отношение к методам работы с трудными детьми и в нашем городе, и в России вообще, потому что у нас привыкли к «социальным монстрам», рассчитанным на коллективы в 60 человек, 100 человек. Обычно у нас происходит так: выходит лектор, что-то им рассказывает, от чего они должны «вразумиться», галочка поставлена, но эффекта никакого.

— Как вам удается «прививать» своим воспитанникам православие?

— В работе с подростками, тем более «трудными», авторитарный подход невозможен. Действует только убеждение и личный пример. Поэтому не должно быть никакой «обязаловки» в посещении Церкви и в молитвах. Но ребята должны увидеть иной образ жизни, побыть рядом и понять, привлекательно ли это, какие эмоции при этом возникают. Духовную сферу у подростков нужно развивать деликатно и трепетно, соблюдая принцип «не навреди». У них есть опыт жизни на улице, они быстро ориентируются и понимают, чего от них хотят, они разбираются в людях, разбираются в ситуации, они умелые манипуляторы. И здесь очень важно не наседать на них и не ставить им условия, что вот, если вы будете ходить на службу, мы к вам еще лучше будем относиться или в кино сводим.

— Какие психологические проблемы вам удается решать?

— Самая большая проблема у этих ребят — заниженная самооценка. Они сами создают некую агрессивную среду, сознательно вызывают негативное отношение у окружающих, а потом этим бравируют. Задание, которое психолог дает на одном из первых индивидуальных занятий — «найди в себе что-то хорошее»,  — вводит их в ступор. Многие ребята, которые вышли от нас и вернулись в свою обычную жизнь, испытали сильнейший стресс. Однажды после выпускного вечера мы вернулись на работу, а они уже под дверью сидят. Спрашиваем, в чем дело? Отвечают: «Пришли на улицу, а там заняться нечем, все матерятся, глупости и гадости говорят, — мы раньше такими же были, а теперь нам хочется чего-то другого». И получилось, что мы заново взяли к себе всю компанию. Так что теперь отрабатываем режим «социальной гостиницы», хотя помещение у нас для этого не приспособлено. Но если делать все как надо, то реабилитационным курсом процесс социального сопровождения подростка не должен заканчиваться. Нужен как минимум полугодовой курс в режиме «социальной гостиницы», и только тогда можно будет говорить о серьезной долгосрочной работе. Потому что то, что мы делаем сейчас, как короткое одеяло: на нос натянул — ноги голые... У нас есть необходимый штат сотрудников, есть программы, но нет помещения.

— Многие уличные подростки страдают наркоманией, токсикоманией, алкоголизмом. Как вы решаете эти проблемы?

— Если выявляется сильная зависимость, то приходится направлять таких детей в профильный центр. Мы сотрудничаем с центром «Воскресение» в Александро-Невской лавре, которым руководит иеромонах Сергий (Беляков). 

— По каким параметрам вы оцениваете эффективность своей работы?

— Во-первых, мы отслеживаем, посещает ли ребенок школу или трудоустроен ли он. Во-вторых, смотрим, насколько его модель поведения приобрела социально одобряемые формы. Если ребенок по-прежнему не может сформулировать, чего он хочет, если он возвращается к проведению досуга с алкоголем и наркотиками, значит, мы не смогли с ним справиться. Но самый объективный показатель — это уровень рецидива. За последние полтора года, не считая текущую группу, из 22 человек вновь совершили преступления четверо.

— Отслеживаете ли вы, как складывается судьба ваших выпускников в дальнейшем?

— Когда курс заканчивается, они уходят домой. Но все остаются в орбите Центра: ходят с нами в походы, приходят в гости, заходят в храм и участвуют в культурных программах. Те, кто в данный момент проходят курс, идти в музей или на концерт обязаны. Остальные — по желанию, но приглашаем мы всех. Кроме того, у нас есть очень яркий проект «Лесная тропа» — это школа выживания. Мы прожили две недели в лесу в Карелии, а потом побывали в Важеозерском монастыре. В этом проекте участвовали по желанию дети из разных групп, прошедшие курс реабилитации. Кроме того, мы брали еще и друзей наших ребят, которых мы знали. Вторая поездка была в Псковскую область и Святогорский монастырь. Устраиваем и короткие поездки — на пикники.

— Какие они, ваши воспитанники?

    Казалось бы, эти дети такие свободолюбивые, что их должен раздражать любой контроль. Но выясняется, что им нравится, когда их спрашивают, куда они идут, когда взрослые выражают какое-то отношение к их поступкам и т.д. У нас есть правило: если ты дал слово, то обязан во что бы то ни стало выполнить обещанное. В первую очередь это правило касается наших сотрудников. Потому что этих детей много раз обманывали взрослые, и им кажется, что они для взрослых не интересны и не значимы. Но на самом деле они замечательные, очень яркие. Их забитость часто связана только с тем, что они не получили какой-то поддержки. Они похожи на пыльное зеркало. Когда пыль начинает отмываться, оказывается, что они такие яркие, хотя в чем-то и очень наивные. Но, честно скажу, такого внимания я не встречаю даже от своих собственных детей. Они очень благодарны, и эта «обратная связь» необыкновенная и пронзительная. У меня бывает иногда такое ощущение, что они идут узким коридором и ничего не видят: жизнь проходит мимо них, они никому не нужны и им никто не нужен. А мы помогаем им увидеть жизнь в некой полноте, увидеть разные ее образы, почувствовать разные возможности.

 

 

Николай Шилов, председатель федерального суда Василеостровского района г. Санкт-Петербурга, председатель Санкт-Петербургской ассоциации судей по ювенальной юстиции:

Прежде чем требовать что-то от ребенка, надо чтобы у него был кусок хлеба

— Что такое ювенальная юстиция?

— Ювенальная юстиция — это правосудие по делам несовершеннолетних. К сожалению, в России нет специального закона, который выделял бы правосудие по делам несовершеннолетних в отдельную стадию, особую процедуру рассмотрения, отдельный порядок назначения наказания. Формально в законодательстве есть соответствующие главы, но порядок рассмотрения дел одинаков для всех. Думая о перспективах, мы начиная с 1999 года внедряем некоторые технологии, которые включают элементы ювенальной юстиции. Например, специализацию районных судей: в каждом суде есть судья, который рассматривает дела несовершеннолетних, но, правда, только уголовные. Мы также начали заниматься развитием социальных служб для системы правосудия, с тем чтобы судья перестал быть заложником ситуации. Ведь подчас он направляет несовершеннолетнего в места лишения свободы только потому, что не видит реальной возможности как-то изменить его судьбу, оказать ему реальную помощь, чтобы исправить поведение. Чаще всего за подростком, который совершил преступление, никто не стоит: родителей либо нет вовсе, либо они не интересуются судьбой ребенка, никакая общественная организация не выказывает в нем заинтересованности. И что делать судье? Направлять его в колонию, где он точно не получит навыков, необходимых для становления личности? Или отпускать на волю, чтобы вскоре вновь встретиться с ним в зале суда?

— Каким образом можно переломить эту ситуацию?

— Необходимы реальные механизмы, технологии, социальные подходы, чтобы наказание несовершеннолетнему назначалось не формально. Прежде чем требовать что-то от подростка, надо, чтобы у него был кусок хлеба и крыша над головой. Он не знает, как легальным путем заработать себе на хлеб. Подростку, который попал в криминальную ситуацию, совершил преступление, должны помогать специалисты, чтобы найти правильный путь исправления. Мы создали социальную службу, но мы надеялись, что она будет развиваться самостоятельно и целенаправленно. Но, к сожалению, эта служба осталась в недрах комитета по молодежной политике, и того эффекта, который мы ожидали, от этой службы нет. И тогда счастливый случай свел нас со специалистами из Центра святителя Василия Великого.

— Вы считаете, что работа Центра действительно эффективна?

— Они нашли такие формы работы и такую программу, которая дает реальные плоды. Сегодня мы находимся только в стадии поиска оптимальных форм работы с несовершеннолетними преступниками и неблагополучными подростками. Работа центра — это капля в море, он мал даже для нашего района, а ни в одном другом районе таких учреждений нет. Можно подумать, что мы не в Петербурге находимся, а в лесу дремучем. Есть специальные учреждения, которые должны нести такую ответственность. Отдельно взятый социальный работник, даже очень опытный, не может ничего сделать, у него нет рычагов воздействия.

Ценно то, что в принципе мы много сделали для развития социальных служб в городе, но не всегда взаимодействие суда и следствия с органами государственной власти в интересах несовершеннолетнего оказывается эффективно. А с сотрудниками Центра Василия Великого мы нашли общий язык.

Сам факт существования этого Центра имеет большое значение, потому что это готовая модель для создания подобных учреждений не только в нашем городе, но и вообще в стране. Необходимо развивать этот опыт дальше, потому что это реальная работа с детьми, в результате которой дети начинают понимать, что они не одни в мире, что у них может быть свое место. Ведь они просто не представляют, какие у них могут быть возможности.

 

Ангелина Полозова, руководитель реабилитационного подразделения

школы № 633 г. Санкт-Петербурга:

В основе нашей программы — приобщение детей к труду

— Как начиналась ваша деятельность в школе?

— В 1997 году это начиналось как проект сестричества преподобномученицы Елизаветы, направленный на работу с уличными детьми. Действовавшие в городе проекты нас совершенно не устраивали, поэтому мы разработали свою программу, в основе которой лежало приобщение детей к труду, к обучению, к профессии, возврат к школе. И мы нашли для реализации этих идей очень удачное учебное заведение — школу № 633. Шаг за шагом мы включились в городские программы профилактики наркозависимости, безнадзорности, беспризорности и правонарушений. Таким образом сформировался совместный проект государства и сестричества.

— Как вы приобщаете трудных подростков к работе?

— Обучение профессии занимает 20 часов в неделю. Выпускники получают аттестат основного образования за 9 классов и свидетельство ПТУ. Для этого у нас организованы три столярных участка, три малярных участка, швейный участок, парикмахерская, автослесарная мастерская.

— Ваши ученики — в основном подростки, по программе каких школьных классов вы с ними занимаетесь?

— Начиная с первого класса. У нас был уникальный случай, когда мальчик почти в 18 лет пошел в первый класс, не умея ни читать, ни писать. Сейчас есть молодой человек, который в 17 лет перешел в пятый класс. Большинство в 15—16 лет проходят программу пятого класса. У нас есть возможность окончить за год два класса, то есть мы практикуем так называемое «изменение образовательного маршрута». Если ребенок приходит в пятый класс в 16 лет, мы будем держать его и до 19, и до 20, если это нужно. Главное, чтобы он поступил к нам до 18 лет.

— Чем ваша школа отличается от тех учебных заведений, откуда эти дети сбежали?

— Мы отличаемся образовательной программой. Начиная с 14 лет, даже если он числится в первом классе, ребенок начинает получать профессию. В первой половине дня у них профессиональное обучение, а потом — занятия по индивидуальной программе. Все наши 90 детей обучаются индивидуально — по одному или по двое в классе. Педагоги-предметники проходят курс повышения квалификации по работе с трудными подростками. Кроме того, в нашем штате семь социальных педагогов. Дети разделены на группы, и за каждым из них закреплен социальный педагог, который, бывает, и домой к ребенку заходит, и даже будит его по утрам. У нас работают три психолога, один из которых — психотерапевт с медицинским образованием. Есть методисты, с которыми мы ищем новые программы и адаптируем их. Сейчас появилась очень хорошая образовательная программа «Истоки», которая во многом имеет и воспитательное значение. Там идет обучение ребенка на наших традициях.

— Как к вам попадают ваши ученики? И как заставить ребенка из неблагополучной семьи, бросившего школу, вернуться к учебе?

— Попадают к нам по-разному. Раньше мы даже на улицах детей собирали и за руку приводили. Но сейчас нет такой нужды, потому что они сами начинают приходить. Очень многих приводит милиция. А как их заставить вернуться к учебе? Во-первых, им должно быть комфортно. Ведь почему они выпадают из школы? Возникает проблема — социальная, или конфликт, или что-то еще. Остаться на второй год — это стресс. А если выпасть из школы на два года? Представляете, в 14 лет попасть в третий класс? И ребенок уходит из школы. А где он будет проводить время? Тем более, что эти дети очень легко поддаются влиянию. Дело не только в неблагополучной среде, но и в характере. Как правило, у них разрушена эмоционально-волевая сфера. Ребенок не ходит в школу, не приучен к режиму, не делает уроки, — откуда взяться воле? Кроме того, есть много детей с психопатическим развитием, которое не считается психическим заболеванием, но учиться в обычной школе им тяжело. Доходит до того, что им ставят диагноз «умственная отсталость» и отправляют в соответствующие школы, где они не учатся совсем. Количество детей, девиантное (отклоняющееся) поведение которых вызвано психопатией, растет. Часто это обусловлено генетически.

  К вам устраиваются на учебу дети из Центра социальной адаптации святителя Василия  Великого, которые уже совершили преступление и даже получили условный срок. Как вы справляетесь с ними?

— Детям из Центра здесь комфортно. Центр дает им мотивацию для обучения. Бывают у нас мальчики, которые зайдут, день-два посидят и опять уходят на улицу. А если над ним висит уголовное дело, то это является мощным стимулом что-то изменить в своей жизни, они осознают, что дошли до края. И если в этот момент найдется кто-то, кто их поддержит и подаст руку помощи, то тогда можно добиться хороших результатов, — и вот Центр становится таким поддерживающим импульсом. Воспитанники Центра говорят, что у нас и в Центре — единый дух, единая система ценностей и координат. К ним здесь очень деликатное отношение, к которому они не привыкли в своей обычной жизни.

— Прогульщики среди них есть? Ведь их же никто с утра за ручку из Центра в школу не привозит, а ехать долго...

— Прогуливают мало. Там есть определенные условия, которые они должны выполнять, причем вместе с товарищами, и здесь тоже есть определенные условия. Разрушенная эмоционально-волевая сфера только так и восстанавливается — когда прикладывают усилия. Жаль, что этого не делают родители.

— Как складывается жизнь ваших выпускников, удается ли им нормально социализоваться?

– У нас есть методист по трудоустройству, мы отслеживаем жизнь наших выпускников, предлагаем им помощь. Число тех, кто входит в нормальную взрослую жизнь, довольно высок — около 80—90%. Кто-то идет дальше учиться. Например, ребенок получил у нас профессию столяра, а потом пошел учиться на краснодеревщика. Есть у нас девочка, которая собирается поступать в институт на филологический факультет, а раньше она была жуткая токсикоманка и воровала.

— Какое развитие получит этот проект? Школу поставили на ноги, а что дальше?

— Дальше будем вместе с детьми строить храм. Педагоги школы учредили приход во имя Тихвинской иконы Божией Матери, подготовили место для строительства часовни и уже работают над проектом храма во имя Тихвинской иконы, который будет прямо под окнами школы. У наших учеников уже есть опыт помощи в строительстве храма. Они помогали восстанавливать храм апостолов Петра и Павла в Мечниковской больнице, где служит протоиерей Евгений Полюлин, который окормляет школу. К нам очень хорошо относятся местные жители. Поначалу они были насторожены, даже стекла били, а сейчас отношения сложились вполне доброжелательные.

— В вашу школу принимают разных детей, большинство из них  — не православные. Как происходит воцерковление учеников?

    Когда дети поступают к нам, мы проводим беседу с родителями, и они пишут заявление, возражают они или нет, чтобы дети посещали храм. Для всех строго обязателен только молебен на начало учебного года. Кроме того, с нами работают священники, имеющие большой опыт работы с трудными и детдомовскими детьми.

 

Подготовила Ксения Лученко

Следующая статья...»

№ 1-2 (278-279) январь 2004


№ 17 (294) сентябрь 2004


№ 22(299) ноябрь 2004


№ 9 (310) май 2005


№ 10 (311) май 2005


№ 17 (318) сентябрь 2005


№ 20 (321) октябрь 2005


№ 21 (322) ноябрь 2005
Протянуть подростку руку помощи


№ 22 (323) ноябрь 2005


№ 11 (335) июнь 2006


№ 13-14 (336) июль 2006


№ 17 (342) сентябрь


№ 13-14 (362-363) июль2007


№ 18(367) сентябрь 2007


№ 19(368) октябрь 2007


№ 20(369) октябрь 2007


№ 21(370) ноябрь 2007


№ 1-2(374-375) январь 2008


№ 19(392) октябрь 2008







№ 18(367) сентябрь 2007



№ 15-16 (337) август-сентябрь 2006



№ 13-14 (336) июль 2006








№ 22 (323) ноябрь 2005


№ 17 (294) сентябрь 2004


№ 17(270) сентябрь 2003


№ 16(269) август2003


№ 15(268) август2003

ИЗДАТЕЛЬСТВО МОСКОВСКОЙ ПАТРИАРХИИ

Церковный вестник

Полное собрание сочинений и писем Н.В. Гоголя в 17 томах

 Создание и поддержка —
 проект «Епархия».


© «Церковный Вестник»

Яндекс.Метрика