№ 13-14 (336) июль 2006 / Молодежь

«..Предыдущая статьяСледующая статья...»

О группе «Алиса» и русском роке

Сегодня в нашу Церковь приходят двумя путями. Одни люди приходят потому, что искали истину. Они искали Небо, а войдя в Церковь, кроме неба обрели еще и землю — почву под ногами. Они искали истину, а нашли свою родину. До крещения история и культура России казалась им (и мне) скопищем несуразностей и ошибок. Но принятие Евангелия дало возможность стать единомысленным с Андреем Рублевым и Достоевским...

А есть люди, для которых первична не философия, а боль за свою Родину. Они болеют за страну, мучаясь все время вопросами, кто мы такие, откуда, зачем? И однажды они начинают понимать, что невозможно ответить на эти вопросы, не разобравшись, что же такое православие. В поисках земли они обретают Небо.

Но встречаемся все мы в одном месте — в храме. И вместе можем сказать о себе словами из кинчевской «Трассы Е-95»: «Я иду по своей земле к Небу, которым живу».

Наша вера предполагает, что нам интереснее безнадежные дела. Зачем заниматься тем, что и так будет иметь успех? Мы беремся только за то, что обречено. И, случается, побеждаем. А вы еще спрашиваете, почему православие в основе своей авантюрно! Да, противостоять сегодня радикальному исламу — это такая авантюра: с нашим-то внутренним разбродом, с таким изломанно-перевязанным инструментом! Особенно, если учесть, что войну приходится вести на два фронта. В противостоянии исламскому фундаментализму надо ведь еще предохраниться от зачатия своих православных террористов и инквизиторов. В Русской Церкви сегодня немало людей, которые несут в себе семена нашего собственного «ваххабизма». Как верно поет Константин Кинчев: «Устоять на краю, да не пасть в самосуд, / Вот такое дано дело нам».

Песни Кинчева — это протест против потребительства. Материализма. Банального примитивизма. Беспросветный оптимизм — вот их главный враг, я думаю. Разумеется, моя оценка не должна быть глобальной. Я не могу сказать, что русский рок весь из себя такой хороший, белый и пушистый. Это не так, он очень пестрый. Я вижу по интернетовским дискуссиям: люди нередко приводят весьма и весьма антихристианские цитаты из текстов каких-то рок-групп. Но если кто-то из писателей — сатанист, из этого было бы поспешно делать вывод, будто у Церкви конфликт с Союзом писателей.

Рок — это просто средство, форма объяснения человека с человеком о том, что наболело.

Грохочущий рок в определенном смысле сродни молчаливой медитации. И там и там внешний мир как бы отрезан, есть только я и то, думать о чем, переживать что мне сейчас важно. В медитации молчание отрезает человека от внешнего мира. В роке грохот оглушает, то есть делает то же самое: внешнее, обыденное уже не пробивается. Но медитировать, конечно, можно о разном. Сходство техники не означает единства опыта.

Я не думаю, что если положить текст Кинчева на сладенькую мелодию, то он от этого выиграет. Совсем не выиграет. Христианство не должно быть сладеньким. В нем есть место и Божию гневу. А какая музыка лучше, чем рок, способна это выразить?

Вот песня Кинчева об апокалиптических всадниках:

 

По имени — Рок,

По жизни — Звезда,

По крови — Огонь,

По судьбе — Борозда,

По вере — Любовь,

По религии — Крест,

По сути — Опричник Небес.

 

На Рыжем коне

Он движется в мир.

Рубцы городов,

Бородавки квартир

Врачует война.

Землю не уберечь,

Не мир он несет, но меч.

По имени — Суд,

 

По жизни — Обвал,

По крови — Баланс,

По судьбе — Ритуал,

По вере — Любовь,

По религии — Крест,

По сути — Опричник Небес.

 

Он движется в мир,

Его конь Вороной,

И зоркий дозор

У него за спиной.

Он враг полумер,

Он свидетель конца,

Имеющий меру Отца.

Все, чем дорожит зверинец,

Меч срежет с лица земли.

Так меру вершит Кормилец.

 

Горькая правда — полынь,

Пока не многим знаком

этот вкус.

И только этой горечи

болью сродни блюз.

 

По имени — Свет,

По жизни — Закон,

По крови — Руда,

По судьбе — Перезвон,

По вере — Любовь,

По религии — Крест,

По сути — Опричник Небес.

 

На Белом коне

В мир движется он,

Победой овеян

Его легион.

Солдат-венценосец.

Спасителя лук он принял

В руки из рук.

 

Все, чем дорожит зверинец,

Лук перечеркнет стрелой.

Так мир исцелял Кормилец.

 

Свет Откровения свят.

И тайну не вручишь словам.

Но я все же пою этот блюз Вам!

 

Что я могу сказать? Недогматично, но здорово! Столь же недогматичны были средневековые фрески Страшного Суда. Но свою педагогическую правду они несли. Пробирало.

Но Константин Кинчев не только на тему Апокалипсиса поет. И его фраза о смене тысячелетий, как об улыбке Творца, есть как раз пример замечательного проявления трезвости, не приемлющей всевозможные ужастики по поводу календаря...

Я думаю, что у меня и у Константина Кинчева — при всем нашем возможном разновкусии и несогласии в каких-то деталях — есть одна общая боль: нам больно, что в самой Церкви нет умения понимать и терпеть это разнообразие языков.

Как-то, выходя из одного дома культуры, где была моя лекция, две бабулечки-прихожанки возмущались: «Ну как же можно так в храме говорить!» Они забыли, что они не в храме, что это была совсем не приходская проповедь, не всенощное бдение. С другой стороны, я был этому очень рад. Это означает, что я говорил так и о том, что эта бабушка забыла, что она в театре, а не просто стоит у своего подсвечника в церкви. Значит, какая-то церковная атмосфера все же была создана. С другой стороны, поскольку были иные интонации, иные способы контакта с аудиторией, ее это все же резануло по сердцу, вошло в диссонанс с ее привычками.

Я понимаю ее раздражение. Беда в том, что очень многие, не только бабулечки, но и священники, и монахи не понимают необходимости многоязычия в Церкви, многоязычия проповеди.

Светский язык не должен подменять церковного, но и церковный язык не может быть универсальным. Мы не вешаем в храме картины — у нас для этого есть иконы. Но это не означает, что мы должны сжигать картины Джотто или Васнецова. У нас в храмах звучит наша музыка, наши распевы, наш обиход. И немыслимо, чтобы в храме звучал «Реквием» Моцарта. Но это не означает, что «Реквием» необходимо запретить исполнять во всех других местах.

И наверное, имеет право на существование язык обращения к людям через эстрадную музыку. Тем более, что для тех людей, к которым обращается Кинчев, слово священника отнюдь не авторитет. Мой духовник, когда я еще решал, идти в семинарию или остаться в мире светской науки, очень правильно сказал: «Иногда бывает, что если светский человек скажет одно доброе слово о Христе, это будет больше значить для людей, чем проповедь священника». В наше время одно доброе слово о Христе, сказанное известным актером или ученым, литератором, одна реплика, одно замечание значат больше, чем проповедь священника. Аргументы, звучащие из наших уст, порой блокируются подозрением в лицемерии: «Ты поп, тебе за это деньги платят, рассказывай свои байки, мы потерпим, мы понимаем: человек же бабки себе делает как может...» Но когда человек, от которого никто не ожидал, что он в эту сторону посмотрит добрым глазом, говорит: «Вы знаете, лично для меня невозможно жить без Христа, без православия», — то это заставляет задуматься. И одна такая фраза в устах Кинчева стоит больше, чем сто моих лекций.

И вообще, в нынешнюю пору глобальной макдональдизации все те, кто призывает мыслить, кто прорывается сквозь кольцо штампов, в конце концов оказываются нашими союзниками.

Побывав на концерте «Алисы», я понял, что рок — действительно мощное средство промывки мозгов, но в данном случае это промывка мозгов от ТВ и рекламы. Надо видеть, как несколько тысяч ребят шепчут (поют, скандируют) вслед за Кинчевым:

 

След звезды пылит

по дорогам,

На душе покой и тихая грусть.

Испокон веков граничит

с Богом

Моя Светлая Русь.

 

В общем, я так скажу: если бы комвласти догадались в семидесятых годах поддержать рок и вместо сладеньких ВИА нашли бы и взрастили группу типа сегодняшней «Алисы», мы не проиграли бы холодную войну. Америка нас не обыграла бы.

Да, в конце той песни, что я только что цитировал, Кинчев поет:

 

Что собирали отцы,

Нас научили беречь.

Вера родной стороны,

Песня, молитва да меч.

 

Так повелось от корней:

Ратную службу несут,

Всяк на своем рубеже,

Инок, воин и шут.

 

Кинчев на сцене — шут. Он сам так себя называет. Но стоит-то он на том же рубеже, что и воины и иноки Руси. Он тоже защищает Русское Православие, Светлую Русь.

 

 

  Диакон Андрей Кураев  

«..Предыдущая статьяСледующая статья...»

№ 21(370) ноябрь 2007


№ 1-2(374-375) январь 2008


№ 19(392) октябрь 2008







№ 13-14 (336) июль 2006




ИЗДАТЕЛЬСТВО МОСКОВСКОЙ ПАТРИАРХИИ

Церковный вестник

Полное собрание сочинений и писем Н.В. Гоголя в 17 томах

 Создание и поддержка —
 проект «Епархия».


© «Церковный Вестник»

Яндекс.Метрика